Джин Ситон (Jean Seaton), председатель фонда, присуждающего премию Оруэлла, сказала в интервью Radio 4: «Нам показалось, что эти дневники выглядят совершенно так же, как блоги. И читая записи 1939 года, мы видим, как Оруэлл день за днем накапливает в голове нечто, похожее по эффекту на бомбу замедленного действия. То, как он пишет, не может не произвести впечатления на читателя. Оруэлл – прежде всего репортер, ищущий достоверности. Он ставит под сомнение и расследует все, что видит. Его интересуют людские характеры, но прежде всего, куда бы он ни отправился, он устраивает как бы допрос с пристрастием всему, с чем встречается. Чем дальше читаешь дневники, тем более явно проступает радикальность его взглядов, имеется в виду его радикальная порядочность. И наблюдение – важная часть этого; писатель имеет дело с фактами и свидетельствами в любой ситуации. Оруэлл обладал этим удивительным умением, укорененным в английской словесности, - умением описывать элегантно и без суеты».

"Три года назад в США резко выросли продажи романа «1984» — поводом стала публичная ложь о количестве людей, присутствовавших на инаугурации президента. Роман Оруэлла буквально смели с сайта Amazon. В этом году пандемия коронавируса вызвала «бум» упоминаний оруэлловской антиутопии в новостях: встречаются такие заголовки как «„Не мог представить даже Оруэлл“: как COVID-19 изменил политический расклад в России», «1984 вместо 2020. Коронавирус превращает мир в утопию Оруэлла» и тому подобные. Спустя семьдесят лет после публикации роман все еще актуален как предупреждение о мрачном будущем. Что ж, самое время узнать Оруэлла получше", - Дарья Лебедева, обозреватель Rara Avis.

Свои дневники Оруэлл вел ревностно, дотошно, порой «на коленке» записывая все, что увидел или пережил, и не важно, было ли это сильное впечатление или мимолетный взгляд. Все записки он делил на домашние, посвященные повседневной жизни, и те, где отображал свое восприятие событияй в мире и стране. А вот испанские дневники, как пишет сам Оруэлл в книге «Памяти Каталонии», были конфискованы в Барселоне, когда республиканские власти, зависимые от СССР, подвергли репрессиям Рабочую партию марксистского единства (POUM), в ополчении которой он служил. Сам стиль дневников, возможно ожидаем эмоциональностью автора – он аккуратен, скуп, но точен в детлях, и темы, которые затрагивает писатель, раскрывает его, показывая широту его души и искренние переживания за свою страну, Европу в целом, рабочих и бедняков, ежедневно сражающихся за свое выживание, а самое главное для современного мира – это призыв Оруэлл к серьезному отношению к слову.

В дневниках мы видим самый детальный портрет автора, журналиста до мозга костей, чья жизненная установка неизменна – описывать факты так, как есть, и если рассказывать, то правду, любую, даже не красивую. Это дневники человека прямого и искреннего, простого и практичного, любознательного и закрытого. Он несколько пренебрежительно относится себе: «Оруэлл называет себя „скверным стрелком“, но это вообще характерно для его самоуничижительного отношения к себе», - Питер Дэвисон, издатель и автор комментариев. Писатель скрупулёзно собирает вырезки из газет, подробно фиксируя все, что попадется – и как учится делать торфяные брикеты, и как правильно подсаживать несушку на яйца. А при этом вы не найдете ни слова о том, какое у него настроение... журналистская не только оптика, но и подача! Возможно и есть однообразие текстов, но именно эти вот такие заметки ярко показывают, как насыщена людьми, событиями и проблемами жизнь, и не важно тогда или сейчас.

Из дневников: О пропаганде. Любая пропаганда — ложь, даже когда говоришь правду. Но это не так уж важно, лишь бы знать, что ты делаешь и почему.

Из дневников: О Испании. Флаг республиканской Испании на двух зданиях, одно называется La Casa de España  — что-то вроде клуба, с обычными правитель­ственными плакатами. На некоторых лавках франкистские плакаты: плакат „Arriba España“  почти не отличается от правительственного. На стенах надписей немного, профранкистских и проправительствен­ных примерно поровну — может быть, последних чуть больше.

Из дневников: О воровстве. За уборкой хмеля один день почти не отличается от другого. Без четверти шесть утра мы выползали из соломы, надевали пальто и башмаки (во всем остальном спали), выходили наружу, разводили огонь — дело непростое, в этом сентябре то и дело шел дождь. К поло­вине седьмого заваривали чай, поджаривали хлеба на завтрак и шли на работу, захватив бутерброды с беконом и жестяной котелок с холод­ным чаем для обеда. Если не было дождя, работали без перерыва примерно до часа, потом разводили костер среди стеблей, грели чай и полчаса отдыхали. Потом опять за работу до половины шестого, а пока вернешься домой, отмоешь с рук сок хмеля, выпьешь чаю, уже стемнеет и сон валит с ног. Но часто по ночам ходили воровать яблоки. Поблизости был большой сад, и втроем или вчетвером мы регулярно его грабили, набирали в мешок фунтов пятьдесят яблок и несколько фунтов лещины.

Из дневников: О похоти, не находящей разрешения. Когда остановились, чтобы разжечь костер и пообедать, появились двое бродяг-шотландцев, воровавших яблоки в соседнем саду; долго с нами разговаривали. Разговоры вертелись вокруг секса — в гнусном тоне. Бродяги отвратительны, когда говорят на эти темы: нищета лишает их женщин, и сознание их отравлено непристойностью. Просто похотливые люди еще выносимы, но похоть, не находящая разрешения, чудовищно портит людей.

Из дневников: О даре предвидения. …Главным образом способность таких людей, как мы, лучше понимать ситуацию, чем так называемые эксперты, заключается не в предсказа­нии конкретных событий, но в умении постичь, в каком мире мы жи­вем. <…> С 1934-го я знал, что надвигается война между Англией и Германией, а с 1936-го я знал это с полной уверенностью. <…> Равным образом и такие ужасы, как российские чистки, никогда меня не удив­ляли, потому что я всегда чувствовал, что это — не именно это, но что-то подобное — присуще большевистскому правлению. Я ощущал это в их литературе.

Из дневников: О пакте Молотова — Риббентропа. К прибытию Риббентропа московский аэропорт был украшен свастиками. „М. гардиан“ (Газета «Манчестер гардиан») добавляет, что они были загорожены ширмами, чтобы остальная Москва их не видела.

Из дневников: О вальдшнепах и кроншнепах. Сегодня утром увидел стаю летящих птиц и практически уверен, что это были вальдшнепы. Судя по всему, сбиваются в группы для дальнего перелета. Примерно в 8:30 надо мной пролетело с дюжину птиц, по длинным клювам и общим очертаниям в первый момент показалось, что это кроншнепы, которых тут никогда не видели. Но были маловаты для кроншнепов и летели чуть быстрее. Отдалившись немного, харак­терным образом вильнули в сторону и вниз, и я понял, что это вальд­шнепы. Слегка все же смущает не то, что дюжина собралась вместе, а то, что так рано. Других я видел в октябре, это было у моря в Суффолке

Из дневников: О евреях и островном мировоззрении. С удивлением обнаружил, что Д., несомненно левых взглядов, склонен разделять нынешние настроения против евреев. Он говорит, что евреи в деловых кругах становятся прогитлеровскими или готовятся к этому. Звучит почти невероятно, однако, по словам Д., они всегда будут восхищаться тем, кто их пинает. Лично я чувствую, что любой еврей, т. е. европейский еврей, предпочел бы социальную систему гитлеров­ского типа нашей, если бы не случилось так, что он преследует их. То же самое относится почти к любому жителю Центральной Европы, т. е. беженцам. Они используют Англию как убежище, но не могут не ощущать к ней глубочайшего презрения. Это видно по их глазам, даже если они не высказываются откровенно. Суть в том, что островное мировоззрение и континентальное совершенно несовместимы.

Из дневников: Об интеллектуальной честности. Когда я с кем-нибудь разговариваю или читаю тексты кого-то, у кого есть хоть какие-то личные пристрастия, я вижу, что интеллектуальная честность и взвешенное суждение попросту исчезли с лица земли. Мысль любого — „прокурорская“, каждый только приводит свои дово­ды, умышленно подавляя мнение оппонента и, более того, с полной нечувствительностью к любым страданиям, кроме собственного и своих друзей. Индийский националист тонет в жалости к себе и ненависти к Британии и совершенно равнодушен к несчастьям Китая; английский пацифист доводит себя до исступления, говоря о концлагерях на остро­ве Мэн, и забывает о таковых в Германии и т. д., и т. д. Это замечаешь применительно к людям, с которыми не согласен, таким как фашисты или пацифисты, но на самом деле все одинаковы, по крайней мере все, у кого есть определенное мнение.

Из дневников: О цветах. В саду сейчас цветут: полиантус, обриета, пролеска, мускари, кислица, несколько садовых нарциссов. В поле много нарциссов. Они очень пышные, двойной ряд лепестков, явно не настоящие дикие нарциссы, а из луковиц, попавших в землю случайно.

Из дневников: О владении языком. …Если речь идет о длительной болезни, когда одолевает слабость и нет аппетита, но вас не лихорадит и вы не испытываете боли, то склады­вается впечатление, что мозг работает исправно. Мышление живо, как всегда, и вас интересуют те же вещи, что обычно; кажется, вы способны нормально говорить и читать то же, что читали бы в другое время. Но, лишь попытавшись писать, пусть даже простую, глупейшую газетную статью, вы осознаете, какое бедствие произошло внутри черепной коробки. Вначале вы вообще не способны ничего записать. Разум отвлекается на любой мыслимый предмет, не имеющий отношения к делу, и даже физический акт переноса мыслей на бумагу приводит в сильнейшее раздражение. Затем, может быть, вам удастся что-то написать, но все написанное выходит глупым и банальным. Вы пере­стаете владеть языком, точнее, в голову приходят только плоские, банальные выражения: все живые, яркие фразы бегут вас. И, даже вернувшись к привычке писать, вы, вероятно, обнаружите, что утратили способность к связности.

Из дневников: О пучеглазых лицах и кричащих красках. Всякий раз, когда я прохожу по станциям метро, тошнит от рекламы, дурацких пучеглазых лиц и кричащих красок, всех этих отчаянных потуг соблазнить людей тратить труд и материалы, потребляя беспо­лезную роскошь или вредные лекарства. Сколько мусора унесет прочь эта война, только бы нам продержаться лето. Война попросту изнанка цивилизованной жизни, ее девиз — „Отныне, Зло, моим ты благом стань“  , а среди благ современной жизни столько на самом деле дурных, что можно задаться вопросом, действительно ли в конечном счете война причиняет вред.

Сегодня книги Оруэлла доступны и все так же популярны во всем мире. Хотя… возможно, его еще мало читают в Северной Корее или в мире радикального ислама. Но, тем не менее, за все это время – а это более полувека – мировое развитое общество было предупреждено произведениями писателя и черпало с них бесценные знания. Может стоит перечитывать классику, и начав с книг Джорджа Оруэлла, нам по-новому откроется дивный политический мир сегодняшнего дня и мы перестанем глупо верить, а начнем думать...